Частные русские переводы

Частные русские переводы Библии первой половины XIX в.

10 лет русского перевода Библии завершились периодом тридцатилетнего забвения его дела в официальных инстанциях. О переводе не принято было вспоминать публично. Имя Российского Библейского общества не фигурировало в монографиях и статьях об эпохе Александра I вплоть до конца 60 х. Тем не менее дело русского перевода Библии не угасало. Оно было подхвачено трудами двух подвижников этого не самого благоприятного для русского перевода времени — прот. Г. П. Павского и архим. Макария (Глухарева). Их переводческую деятельность нужно рассматривать как продолжение проекта Библейского Общества, своеобразным перекидным мостом от почина РБО к Синодальному переводу.

• Перевод протоиерея Герасима Петровича Павского

Имя прот. Г. П. Павского (1787 – 1859) можно уверенно поставить среди самых выдающихся представителей как церковной, так и светской учености первой половины XIX столетия. Весь его послужной список свидетельствует о нем как о человеке неординарных дарований. Он был первым в разрядном списке выпускников первого набора Санкт-Петербургской Духовной Академии (1809 –1814 гг.); звание магистра получил за курсовое сочинение на тему: «Обозрение книги Псалмов, опыт археологический, филологический и герменевтический», которое нужно признать первым отечественным опытом библейского критического исследования;профессор Академии по классу еврейского языка, доктор богословия и основатель школы русской гебраистики; профессор Санкт-Петербургского Университета по кафедре богословия; один из директоров РБО, член Переводного Комитета, переводчик и редактор русского перевода Библии; законоучитель Наследника престола, будущего императора Александра II; действительный член Императорской Академии Наук; лауреат научных премий и кавалер ряда орденов Российской империи… Столь блестящая карьера не обошлась, однако, без своей ложки дегтя. В 47 лет, в расцвете творческих сил, в результате интриг о. Герасим был вынужден оставить все свои посты и должности, полностью отойти от общественной деятельности. Уже к концу жизни прот. Г. Павский был принят в действительные члены Академии Наук за поистине уникальный по составу и приложению сил четырехтомный труд «Филологические наблюдения над составом русского языка» — результат его многолетнего затворнического «покоя». Здесь ему принадлежит заслуга первого научного описания категории вида русского глагола, бывшего камнем преткновения для всей предшествующей грамматической мысли, начиная от Ломоносова. По словам В. Г. Белинского, он один стоил целой Академии Наук.

Особой заслугой о.Герасима нужно признать его деятельность по переводу Свящ. Писания на русский язык. Среди из данных Библейским Обществом переводов непосредственно ему принадлежат переводы Евангелия от Матфея и Псалтири. После возведения Филарета (Дроздова) в 1817 г. в святительский сан и удаления на кафедру в 1819 г. Павский становится основным редактором перевода. Его роль в осуществлении перевода ветхозаветной части Библии нужно признать ведущей. В своих воспоминаниях он отзывался о себе как о переводчике всех осуществленных в рамках проекта РБО переводов Ветхого Завета. Это высказывание, по всей видимости, нужно рассматривать в связи со значительным объемом вносимых им редакторских корректур, что позволило Павскому заявить о себе как о переводчике.

Переводческая работа прот. Г.Павского над текстом Свящ. Писания не ограничивалась участием в проекте РБО и не закончилась с его прикрытием. Перевод был неизменной частью его учебных занятий со студентами по классу еврейского языка и домашних проработок. Учебный, можно сказать, рабочий, характер этих переводов очевиден. Они включали исторический и экзегетический комментарий, могли предполагать свое, особое построение текста. С этими переводами Павского было связано и отдельное синодальное расследование, которое наглядно демонстрирует официальную позицию того времени в отношении русских переводов.

События разворачивались следующим порядком. В конце 1841 г. на имя трех митрополитов: Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского), Московского Филарета (Дроздова) и Киевского Филарета (Амфитеатрова) поступил анонимный донос о хождении в среде студенчества духовных академий, а также священства литографированных экземпляров русского перевода учительных и пророческих книг Ветхого Завета. Автор доноса (достоверно известно, что им был иеромонах Агафангел (Соловьев), тогда бакалавр Московской Духовной Академии), радея о русском переводе Слова Божьего, тем не менее резко отрицательно отозвался о литографированных вариантах перевода как «богохульных», как «искажающих смысл речей пророков», а о переводчике (имя не называлось, хотя нет сомнений, что автору доноса оно было хорошо известно) как о «новом Маркионе». Киевский митр. Филарет, в это время уже противник русского перевода, известил о доносе обер-прокурора Св. Синода графа Н. А. Протасова (1836 – 1855 гг.). Так было положено начало синодальному разбирательству о «сем нечестивом творении». Св. Синодом назначается ряд следственных комиссий по ведению данного дела. Первую такую комиссию возглавили Филарет Московский и Филарет Киевский. Результаты расследования быстро показали, что переводчиком был Павский, учебные переводы которого по классу еврейского языка способом литографии размножили студенты XIII (1835 – 1839 гг.) и XIV (1837 – 1841 гг.) курсов Санкт Петербургской Духовной Академии. Литографии получили достаточно широкое распространение и за пределами столицы, дойдя и до Московской Академии. Интерес к ним был большой и, безусловно, выходящий за прагматические рамки учебных задач. Он очевидно свидетельствует о живой потребности Слова Божьего, жажде прикоснуться к источнику Откровения и на понятном, и на родном языке. Варианты перевода оказались на руках не только у студенчества, но и у духовенства, и даже у некоторых архиереев. Примечательно, что Павского не стали обвинять по самому факту перевода. Действительно, прямого официального запрета на русский перевод после закрытия РБО не последовало. Скорее пытались замалчивать саму тему перевода. Основные обвинения, предъ явленные Павскому, основывались на его кратких комментариях и на нетрадиционной компоновке текста, опиравшихся на выводы современной ему западной библеистики. В вину вменили отход от церковной традиции в понимании основных
пророчеств Ветхого Завета, искажение основных христианских истин, посягательство на церковные традиции и устои. Три раза письменно были сняты показания с Павского. Формальными объяснениями не ограничились — ловили на слове. Пришлось сознаваться в заблуждениях,каяться и отрекаться. Подробно были прослежены пути каждой литографии перевода и выяснены имена владельцев. Практически все они были изъяты и, за исключением единичных экземпляров, поступивших на хранение в Синод, уничтожены. Одна комиссия сменяла другую. Дело завершилосьтолько в 1844 г. «келейным испытанием искренности раскаяния прот. Павского», которое исполнил епископ Полтавский Гедеон (Вишневский). Павского оставили в покое (и на покое), хотя разбирательство могло грозить ему самыми серьезными последствиями, именно ссылкой в монастырь.

В состав литографированного перевода прот. Г. Павского входили следующие библейские книги: Иова, Притчей Соломоновых, Екклесиаста, Песни Песней, Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила, 12 малых пророков. Перевод был сделан строго с еврейского, масоретского, текста. В данном случае последовательно проведена позиция Павского о переводе ветхозаветных книг. Он был решительным сторонником «чистого» перевода с еврейского текста. Концепция перевода РБО была несколько иной. Она исходила из осторожной позиции свят. Филарета (Дроздова), стремившейся сгладить неизбежный при обраще нии к еврейскому тексту разрыв русского перевода со славянской Библией. Уже при изданиях Псалтири в связи с этими разногласиями возникла конфликтная ситуация, когда Павский в обход Переводного Комитета пытался исправить ряд мест отредактированного Комитетом русского перевода в сторонусоответствия оригинальному еврейскому тексту. Для него текстовая эклектика в переводе была принципиально неприемлема. «Это ни то, ни се, — высказывался Павский, — ни еврейская, ни греческая Библия». Но если при работе в РБО Павский был вынужден следовать официальной позиции, в своих домашних и учебных переводах он полностью оставался верен своим убеждениям.

Труд Павского стал первым опытом большой и длительной работы над русской Библией и, не умаляя роли других делателей на этой ниве, нужно признать его уникальность. При отсутствии установившейся терминологии, более или менее твердых принципов перевода осуществить практически в одиночку и почти в полном объеме перевод Ветхого Завета! Остается только присоединиться к высокой оценке, которую дает работе Павского И. А. Чистович: «Это был первый опыт перевода священных книг Ветхого Завета на русский язык, сделанный ученым, владевшим в превосходной степени знанием еврейского и русского языков. Ни до него, ни после него не было ученого, профессора, так счастливо и в такой мере соединившего знание еврейского языка со знанием языка отечественного. Последующие переводчики, так или иначе, больше или меньше, опирались на его труд, и мы не знаем, чтобы кто-нибудь из них отказал ему в существенных достоинствах». Когда в начале царствования Александра II, воспитанника Павского, возобновилась работа над русским переводом, было принято решение об издании переводов первой половины века. Рукописные переводы Павского печатали в «Духе христианина» в 1862 – 1863 гг. Вышли его переводы 3 и 4 книг Царств, 1 и 2 Паралипоменон, Притчей Соломоновых. По причине закрытия журнала издание перевода ограничилось только этими книгами.

• Перевод архимандрита Макария (Глухарева)

Архим. Макарий (1792 – 1847) знаменит среди церковных деятелей ХIХ столетия прежде всего как выдающийся миссионер, основатель и первый руководитель Алтайской миссии (1830 – 1843 гг.), а также переводчик Свящ. Писания. Прот. Г.Флоровский отозвался о нем как об «одном из самых замечательных людей эпохи», а о деятельности Алтайской миссии как об «одном из самых героических и святых эпизодов в нашей истории». Выпускник II курса Санкт-Петербургской Духовной Академии (1814 – 1817 гг.), он был учеником и свят. Филарета (Дроздова), и прот. Г. Павского. Годы его обучения в Санкт-Петербурге были годами энергичного становления Российского Библейского общества и первым опытом русского перевода Библии. Однако обращение архим. Макария к теме перевода Свящ. Писания на русский язык произошло много позже не только его петербургского периода, но и закрытия РБО. Побудительными причинами его переводческой деятельности стали практические задачи молодой миссии. После опыта первых переводов Свящ. Писания на одно из местных наречий, о. Макарий обращается к русскому языку, рассматривая его языком христианской миссии среди «инородцев». При этом саму миссию Русской Церкви архим. Макарий понимал предельно широко — как миссию к язычникам, иудеям, мусульманам, и, наконец, к самим православным русским, христианскую образованность которых он находил ниже всякогодопустимого уровня.

К мыслям о необходимости перевода архим. Макарий пришел в 30 е годы. В письме от 23 марта 1834 г. он поделился ими с митр. Филаретом (Дроздовым). По форме написания письмо представляет собой почти официальный, программный документ, богословско- идеологический трактат обоснование необходимости русского перевода Ветхого Завета.Архим. Макарий настаивал на переводе, поскольку славянский язык «непонятен простому народу»; «перевод РБО незавершен, так как не охватывает Ветхий Завет»; «европейские народы давно имеют Свящ. Писание на своих языках»; русский перевод необходим всем многочисленным народам, живущим на территории Российской империи; «даже магометане имеют Коран на российском наречии»… Его возражения противникам перевода не лишены изобретательности и убедительности. Он предлагает издание специального журнала при
Санкт-Петербургской Духовной Академии, где бы предварительно публиковались варианты переводческих трудов (когда в конце 50 х гг. работа по переводу будет официально возобновлена, предварительные журнальные публикации станут ее органической составляющей). Ответа не последовало. Уверенность в неотложной необходимости перевода, которую не рассеяло упорное и красноречивое молчание иерарха, заставила о. Макария обратиться к официальным церковным и светским властям…

В переписке в полной мере проявился характер архим. Макария, который в значительной степени объясняет феномен появления его перевода в период забвения и замалчивания почина 20-х гг. Весь жизненный путь о. Макария предстает единым, неутомимым духовным поиском и борением. Он неустанно искал свое христианское призвание и предназначение. В этом поиске он шел поистине «узким путем», на всех его этапах отличавшимся полной самоотдачей избранному делу, бескомпромиссностью и самоотверженностью, чуждостью и неприятием какой бы то ни было конъюнктуры. И предпринятый им в одиночку перевод Свящ. Писания на русский язык, ставший важнейшим делом его жизни, предстает закономерным итогом его христианской позиции. Остается только преклониться перед мужеством этого человека, бросившего открытый вызов официальной негативной позиции, последовательно и до конца отстаивавшего свои убеждения.

Видимо, устав ждать, что столь нужный для дела миссии перевод когда-либо будет санкционирован церковными властями, архим. Макарий в 1837 г. приступает к нему самостоятельно. Перевод Книги Иова, свой первый переводческий опыт, он отсылает в Комиссию Духовных Училищ для его издания. В следующем, 1838 г., отправляет свой перевод Книги Исаии. Их судьба была предрешена самой ситуацией — оба перевода были сданы в архив Св. Синода.

Только после этого публичного заявления о переводе пришел ответ от митр. Филарета на послание трехлетней давности: «Беседу с вами начать надобно, кажется, с мыслей ваших о полном переводе Библии на русское наречие. Вы употребили немало труда на изложение сих мыслей, но посев ваш пришел не на готовую землю и не во время сеяния. Сомнения о полезности перевода, доселе сделанного, и прекословия о достоинстве его или не прекратились, или возникли вновь,так что продолжение сего дела более угрожало бы умножением сомнения и прекословий, нежели обнадеживало бы умножением плода духовного…». Вежливая и осторожная попытка дать понять отцу архимандриту всю несвоевременность его начинания. Действительно,предпринятый о. Макарием перевод, его открытое заявление о начале работы над ним прозвучали резким
диссонансом официальному настрою.

Поездка в столицу в конце 1839 г. познакомила о. Макария с литографиями перевода ветхозаветных книг с еврейского текста прот. Г. Павского. Их он начинает активно использовать при работе над собственным переводом. Отредактированный по литографиям Павского перевод книг Иова и Исаии он посылает уже не в Комиссию Духовных Училищ, но непосредственно в Св.Синод, сопровождая его и этому адресату пространным проектом о русском переводе Библии. В нем нет принципиально новых аргументов, но тональность существенно иная. Голос о. Макария возвышается до грозного гласа ветхозаветного пророка, ревнующего о деле Божьем, в служении Которому нет и не может быть никаких компромиссов. Он возвещает, что сделанные в недавние годы переводы Свящ. Писания на русский язык (подразумеваются переводы под эгидой РБО) — величайшее благословение Господне России; оставление этого богоугодного начинания — величайший грех и нечестие, за которые Россию постигли нынешние многочисленные бедствия, как то: петербургское наводнение 1824 г., безвременная кончина императора Александра I, бунт декабристов, голод, пожары…

«Мягким» ответом Св. Синода на все эти «омрачающие церковное спокойствие слова без смысла», недопустимое нарушение субординации (писал он непосредственно и на имя Государя Николая Павловича!) стало наложение епитимии, которую о. Макарий отбывал, по существовавшей тогда практике, в доме своего правящего архиерея. Впрочем, и это наказание он использовал для переводческой работы, найдя в библиотеке Томского епископа Афанасия (Соколова), своего бывшего ученика, необходимые книги и пособия.

Нужно отметить, что архим. Макарий никогда не был одинок в своей работе. Вызывая в официальных инстанциях только гнев и раздражение, он нашел широкую поддержку в самых разных кругах общества. Своим авторитетом священника и личной увлеченностью ему удалось привлечь к труду по переводу многих лиц из своего обширного окружения. Близкие и просто знакомые люди, сочувствовавшие о. Макарию, переписывали варианты переводов. Одна из его духовных дочерей на пятом десятке лет стала изучать французский,немецкий и английский, чтобы помощь в переводе была более действенной. В деле перевода он пользовался даже содействием ссыльных декабристов: М. А. Фон-Визина, П.С. Бобрищева-Пушкина, Н. П. Свистунова — они переводили для о. Макария современные библейские комментарии. Были у него помощники и среди духовенства: свящ.Н.Лавров, прот. Е. Остромысленский.. По сути, он организовал целый переводческий коллектив, и под его началом работал штат сотрудников.

Переводил архим. Макарий только Ветхий Завет, рассматривая свою работу продолжением и завершением перевода Библейского Общества. При этом он принципиально избирает еврейский, масоретский, текст как основу перевода. В этом архим. Макарий полностью солидарен со своим коллегой по переводу и учителем прот. Г. Павским. Предпочтение еврейскому тексту он обосновывает во всех своих посланиях, начиная с письма к свят. Филарету. Аргументация его позиции достаточно многопланова. Прежде всего, еврейский язык для Ветхого Завета — это язык «оригинала»: «Молим даровать нам полную российскую Библию на российском наречии, верно переведенную с оригинальных языков еврейского и эллинского». В этом выборе проявляются ожидания и чаяния получить в русском переводе ясный и понятный текст Библейского Откровения, «Библию, которая сама себя изъясняет». Здесь — ожидание обретения тайны Откровения, не только «сокрытой от веков и родов», но и затемненной непонятным языком и непрямым переводом славянской Библии: «многие места в пророческих книгах Ветхого Завета усердные христиане знали бы наизусть, если бы сии книги были столь доступны для общего разумения на российском наречии, как они вразумительны на других но вейших языках в переводе с еврейского …». Перевод с еврейского для архим. Макария имел также миссионерское значение именно в широком понимании им задач христианской миссии: «Вот богодухновенная Библия Ветхого Завета на российском наречии в переводе с еврейского, читайте ее бедным евреям; и когда они с удовольствием будут видеть,что Библия наша совершенно сообразна с их Библией, тогда вы [миссионеры] открывайте им, каким образом Иегова ведет их рукою Моисея и пророков к Иисусу…».

Перевод архим.Макария демонстрирует генетическую связь с осуществленными до него переводами РБО и прот. Г. Павского. На зависимость своего перевода от перевода Павского вполне определенно указывал сам о. Макарий: «Я за учителем моим по Еврейской Библии следовал как ученик, а не как невольник, и не все мнения его принял за самые верные, но в некоторых местах удержался на других основаниях…». Видимое сходство обнаруживает перевод архим. Макария и с переводом Восьмикнижия РБО. Несмотря на то что его тираж был уничтожен в большем своем объеме и не имел публичного распространения, в узком кругу он определенно был известен. Со значительной степенью уверенности можно предположить, что экземпляром данного издания располагал и архим. Макарий. Можно отметить незначительные стилистические отличия в подборе отдельных слов. Перевод архим. Макария также не содержит характерных для Восьмикнижия РБО вариантов текста Семидесяти, в большей степени ориентирован на еврейское произношение имен собственных.

Перевод архим. Макария нельзя признать завершенным. Его письма и свидетельства его сотрудников показывают, что перевод постоянно редактировался. Его мечтой было окончить свою переводческую эпопею в Святой земле, где он намеревался обосноваться в пещере бл. Иеронима. Прошение в Св. Синод о разрешении на поездку, поданное в конце 1842 г., было удовлетворено только в 1847 г. Буквально накануне, когда все уже было готово к отъезду, он занемог…

Говоря о значении перевода архим. Макария, необходимо прежде всего отметить, что даже в незавершенном виде это практически полный перевод Ветхого Завета (исключая Псалтирь, как изданную РБО). В этом отношении он объемлет и перевод РБО, и перевод Павского и шире их обоих вместе взятых. Таким образом, перевод о. Макария предстает логическим завершением переводческой работы его предшественников. Он довел до конца дело РБО и прот. Г. Павского, так что можно констатировать, что в России уже в первой половине XIX в. был осуществлен полный перевод Библии на русский язык. История милостиво отнеслась к памяти о. Макария. Заслуги его миссионерских трудов увенчались ореолом святости — на Юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 г. архимандрит Макарий (Глухарев) прославлен как общечтимый святой.
Достойный христианского пастыря путь и достойное признание. Не кануло в неизвестность и переводческое наследие преподобного. Перевод Ветхого Завета архим. Макария был издан в «Православном обозрении» за 1860 – 1867 гг. Российское Библейское Общество в 2000 г. переиздало его перевод Пятикнижия.